Окраина

Прошедшие парламентские выборы показали, что Украина продолжает поиск своей самоидентификации. И, несмотря на то, что на первом плане у рядового избирателя по-прежнему стоят экономические и социальные проблемы, крен в сторону радикализации общества по политическим мотивам ясно указывает на то, что поиск национальной идеи внутри общества идет.

Наш автор Виталий Филипповский в предыдущем номере ПОЗИЦИИ высказал достаточно аргументированное мнение по этому вопросу (всем интересующимся рекомендую зайти на наш сайт pozitciya.com.ua). Нисколько не оспаривая его выводов, все же хочу заметить, что, по моему мнению, вопрос здесь лежит в несколько другой плоскости.

Украина относительно очень молодая страна. Ее двадцатилетняя история не позволяет нам пока говорить ни о завершенном строительстве государственной надстройки, ни о сформировавшейся украинской нации. Мы выделились в отдельное (не путать с понятием самостоятельное) геополитическое образование лишь благодаря стечению определенных исторических обстоятельств, никак не обусловленных многолетним стремлением к формированию отдельной нации. Это не вина наша, а беда. О причинах ее совершенно отдельный разговор и это не тема данной статьи, приходится лишь констатировать сам факт.

На протяжении столетий различные территории Украины входили в состав иных государств – и российского, и польского, и литовского. Нас постоянно кто-то завоевывал, мы подвергались набегам татар и были под турками, границы никогда не были четко очерчены и не приходится говорить о постоянстве живущих на территории современной Украины народов. Более того, наши восточные области с течением длительного времени, особенно в советский период, подвергались мощному культурологическому влиянию со стороны России и сегодня ментально ощущают свою принадлежность одновременно к обеим странам. Западные же ее регионы были автоматически зачислены в состав Украины в конце 30-х годов как предмет торга СССР и Германии. И приграничные страны Польша, Венгрия и Румыния по-прежнему оказывают мощное культурологическое, ментальное влияние на них.

О каких общих устремлениях, интересах, едином культурном наследии и даже языке можно говорить? Да, несомненно, огромную положительную роль в формировании современной Украины сыграли десятилетия советской власти. Однако даже за те годы не сформирован единый украинский народ, его организация была частью общей задачи. Все мы были фактически ментальным сегментом единого советского народа.

Не хочется давать оценки событиям 1991 года, но от фактов не уйти – в тот год рухнула не просто великая страна, затрещали по швам и вот сегодня уже почти разорвались те невидимые связи, которые удерживали формирующуюся на этих землях украинскую национальную идентичность. Именно идентичность, а не разобщенность, которая существовала веками. Но сегодня, через двадцать с лишним лет после провозглашения независимости, следует признать: образование единого украинского государства со временем привело к сильнейшему разобщению ее территорий. В основе этой разобщенности лежат и экономические взаимоотношения между восточными и западными территориями, определяемые как доноры-акцепторы, и существующие сепаратистские устремления в первую очередь галицийской части страны. О какой общей национальной идее может идти речь?

Очень похожие процессы происходят сегодня и в соседней с нами России. Там тоже прогрессивные умы задаются вопросом – какова национальная идея? Но отличие здесь в том, что в России поиск идет в рамках состоявшегося политически цельного государства, граждане которого не только уже ощутили экономические улучшения, но и могут гордиться тем, что их страна возвращает былую мощь и славу.

Россияне также ощущают живую связь, преемственность поколений. Даже если какая-то часть населения может считать советский период недоразумением, «вывихом» истории, то великодержавный курс, взятый нынешним ее руководством, позволяет соотносить современную Россию с ее предшественницей – дореволюционной царской Россией. Со всеми ее непременными атрибутами – царской (президентской) властью, великодержавным шовинизмом, необъятными территориями, дающими ощущение могущества, по-прежнему до конца (далеко до конца!) не исследованными недрами, терпеливым и непритязательным народом. И вот на фоне всего этого россияне могут позволить себе заниматься поисками национальной идеи – как вечного состояния души. Тем более что в таком же состоянии пребывали еще в XIХ веке и Герцен с Чернышевским, и Толстой с Достоевским, и другие русские разночинцы XVII–XIX в.в. Правда, происходило все это в рамках сильного царского режима. Когда же страна устремилась в пропасть, русской интеллигенции начала ХХ века и советской уже 20-х и 30-х гг. стало не до размышлений о вечном… Так что не худо россиянам и об этом помнить.

Совсем иная ситуация с формированием нации и национальной идеи сложилась на Западе. И если православная ветвь христианства все больше заботилась о душе, то католицизм и протестантизм (особенно) исповедовали более прагматичные подходы по этой части. Вполне логично, что на американском континенте наследники конкистадоров и потомки хозяев золотых приисков Аляски возвели в абсолют умение и желание человека реализовать себя – моральные постулаты здесь ушли на второй план, нужно было учиться выживать. Там, в отличие от России, государство формировалось снизу, а не сверху. Это потом уже их далекие потомки – наши современники – стали распространять идеи демократии за океан. Однако консервативная старушка Европа ментально не восприняла американских подходов ни в экономике, ни в культурологических аспектах. Да и политическое устройство передовых европейских стран сформировалось гораздо раньше, чем у американцев. Поэтому защитные механизмы европейцев и позволили организовать современный ЕС, взаимоотношения в котором стали проявлением уже межнациональной идеи. Идеи мирного сосуществования многоукладного, мультикультурного, разноэтничного и межконфессионального общества. И процесс осознания цивилизованной Европой самой себя продолжается.

У Украины традиций и опыта формирования государственных подходов и национальных идей нет. И Малороссия, и Новороссия, и Галиция, и Причерноморье оказались в составе современной Украины только благодаря образованию такого государства как Советский Союз, который уже почил в бозе. Какую общую национальную идею может выработать страна, у которой нет общей для всех земель, ее составляющих, памяти? Если те же россияне могут продолжать реализовывать идею великодержавия в сочетании с православной составляющей, то что может предложить современная украинская элита своему разобщенному во всех аспектах народу? У нас у всех – разная история регионов, различная вера, многоязычие, различные культурные традиции и несбалансированная экономика.

В этих условиях консолидация Украины возможна только снизу. Власть должна, наконец, начать диалог с каждым регионом по всем жизненно важным аспектам. И решением только языковых, только культурологических проблем не обойтись. Бандеру никогда не воспримут на юго-востоке, а Влас Чубарь навсегда останется символом советизации для Львова и Тернополя. Но почему в США в разных штатах хранятся и почитаются традиции, которые были яблоком раздора в войне Юга и Севера? Только федеративное устройство позволяет – нет, не примирить, а организовать мирное сосуществование антагонистических укладов и традиций. Вот такой демократии Украине и нужно учиться.

Конечно, проще объявить Украину унитарной и пытаться, в худших традициях Советского Союза, стричь всех под одну гребенку, навязывая – как это было при Ющенко, так продолжается и сегодня – идеи украинского национализма. Но только боюсь, что те поводыри, которые думают, что держат на коротком поводке представителей крайне радикальной «Свободы», зашедших сегодня в ВР, уже в ближайшее время и останутся только с поводком в руках. Вот тогда Украину ожидает настоящий раскол, и говорить ни о национальной идее вообще, ни о формировании единой украинской нации не придется еще очень долго.

Сергей ЗНАМЕНСКИЙ