ЯЗЫК МОЙ – ВРАГ ИЛИ ДРУГ?

Сначала гостя накорми, а потом расспроси. Это закон Дороги. Однако не хлебом единым. Даже не о масле на этом хлебе речь. Приходится и о самой дороге расспрашивать, и помощи просить, и просто возникает необходимость переброситься словечком-другим с продавцами, полицейскими, таможенниками. Как же порою проблемно, а иногда и тупиково без знания языка. Как не вспомнить библейское: «И слово стало плотью». Ведь язык – это и культура, и экономика, и наука (ее терминология первый инструментарий исследователя), и обширное информационное пространство, накрывшее всю планету, а самое главное – мысль человека. Днем по долинам и взгорьям, по степям и каменистым пустошам накручиваю километры, вечером же у костра всецело отдаюсь мыслям. На родном языке. О родных мне Украине, России, и конечно – Запорожью, где родился и вырос, откуда пролегли мои первые маршруты по белу свету, где я обучился тому говору, на котором мысленно общаюсь с земляками.

Всякое исследование – это, прежде всего, максимально честное, добросовестное и объективное собирание и накапливание фактов. Без их интерпретаций и субъективных оценок, а тем более прогнозов, конечно, не обойтись. Но это потом, позже. Сначала – факты.

Я решил начать с истории. «Это было пестрое сборище самых отчаянных людей пограничных наций. Дикий горец, ограбленный россиянин, убежавший от деспотизма панов польский холоп, даже беглец исламизма татарин, может быть, положили первое начало этому странному обществу по ту сторону Днепра», – писал незабвенный Николай Гоголь про обитателей края за днепровскими порогами в статье «Взгляд на составление Малороссии». Позже к этому «сборищу» присоединились переселенцы из центральной Украины и российской глубинки, ногайцы, раскольники-старообрядцы, болгарские беженцы, немцы-меннониты. Гостей со всех волостей охотно принимало вольное Запорожье. Так называли степной край за порогами, сегодня это его столица – областной центр с почти миллионным населением. На каком наречии общалось это «сборище»? Судя по некоторым казацким документам, официальным циркулярам, письменным распоряжениям местных властей, – в основном на языке, близком к современному русскому.

Какова же сегодня языковая ситуация в крае? Что собой представляет эта обиходная среда? Если об истории мы можем говорить с большей или меньшей долей достоверности, то сегодня сделать это с помощью социологических опросов довольно легко. Понятна и насущность проблемы, и даже простой интерес к ней. Тем более, интерес сугубо научный, а не политический. Меня, например, интересует, сколько у нас русскоговорящих и русскомыслящих людей, сколько говорят и соответственно мыслят на украинском языке и какое количество для общения употребляет суржик (русско-украинскую смесь).

Увы, найти такие данные мне не удалось. Такое впечатление, что эта языковая картина как бы никому и не нужна.

По моим наблюдениям и мнению (ради корректности и учета других мнений соглашусь считать его лишь предположением), русская речь была и остается главным обиходным диалектом края. Есть, конечно, села, где преимущественно звучит украинская мова (и то специфическая «суржиковая»), однако ни в Запорожье, ни в крупных городах – Мелитополе, Бердянске, Энергодаре, Токмаке – «мовы» вы почти не услышите. Городское население составляет 70-80 процентов всего населения региона, плюс к этому, места компактного проживания болгар, татар, других национальностей, которые общаются в основном на русском языке. То есть выходит, что русский говор является обиходным для 80-90 процентов населения области? Конечно, более точную цифру мог бы назвать соответствующим образом проведенный социологический опрос. Но, увы, увы…

После того, как Украина обрела статус независимой державы, украинский язык получил статус «государственного» на всем разноязыковом украинском пространстве. Мова вдруг стала для чиновников чем-то вроде парадного мундира. Что-то типа пестрого костюма запорожского казака, который, как «забряжчит, то все слухают». Власть «слухать» обязаны. Но вот исполнять ее распоряжения, тем более те, которые противоречат здравому смыслу?

Я обращался к чиновникам различных рангов, разговаривал и с теми, кто ведает образованием. Беседовали мы (в непринужденной неофициальной обстановке) исключительно на русском языке. Все относились с пониманием, соглашались, сочувственно кивали головами. Однако когда речь заходила о противоречиях и даже несуразностях и путях их исправления, конкретных действиях, разводили руками и ссылались на законы, постановления и циркуляры, которыми стольный град не устает засыпать провинцию.

В огороде, как известно, бузина, а в Киеве всемогущий дядька, которому ничего не стоит превратить эту бузину, скажем, в подсолнух. Чиновникам кажется, что с высот киевских холмов им виднее, как обустроить Украину и на западе, и на востоке. На бумаге вроде бы все у них логично и гладко. Украинцев в Украине большинство, значит, и украинский язык должен быть единственным государственным.

В связи с языковой ситуацией в Украине возникла мысль посмотреть на таковую в других странах. Понятно, что проводить параллели не совсем корректно. Разные геополитические обстоятельства, национальный состав, культурные традиции, вера, история, соседи. Но все же, почему бы не оглянуться вокруг. Ведь в народе недаром говорят, что для того, чтобы узнать, где течет твоя крыша, полезно побывать под чужой. Вот, скажем, Индия, по которой недавно я путешествовал. В этой стране (кстати, есть гипотеза, что арии, которые пришли сюда много тысяч лет назад, обитали на территории Украины) говорят более чем на 30 различных языках и 2000 диалектов. В Конституции Индии оговорено, что хинди и английский являются двумя языками работы национального правительства, то есть государственными языками. Кроме того, представлен официальный список из 22-х языков, которые могут использоваться правительствами индийских штатов для различных административных целей. Между прочим, было запланировано, что в 1965 году английский язык лишится статуса государственного, и будет называться «дополнительным государственным языком» до тех пор, пока не закончится полномасштабный переход на хинди. Однако в связи с протестами некоторых штатов, в которых хинди не получил распространения, была сохранена ситуация, когда два языка являются государственными. Из-за быстрой индустриализации и многонационального влияния в экономике, английский язык продолжает оставаться популярным и влиятельным средством связи в государственном управлении и бизнесе.

Языки́ Кана́ды – уникальная совокупность значительного количества языков коренного населения, языков иммигрантов и возникающих диалектов и гибридных языков. По данным на 2006 год, английский и французский – являлись домашними соответственно для 67,1 % и 21,5 % населения (в канадской статистике, кстати, вместо понятия «родной язык» применяется термин «домашний язык» – тот, на котором чаще всего говорят дома). Поэтому английский и французский признаны Конституцией Канады в качестве «официальных». Это означает, что все законы на федеральном уровне обязаны приниматься как на английском, так и на французском языке, и что услуги федеральных органов должны быть доступны на обоих языках.

В путешествиях, оказавшись среди других народов, я выражал мысль (по крайней мере, пытался это сделать) на языке, понятном собеседнику. В ход шли английский язык, отдельные слова из тюркского, чаще всего вообще прибегал к жестам. Сама ситуация подсказывала, с кем и на каком языке мне общаться. Мне нравится украинский язык, в котором много мудрости, лиризма, юмора, древнерусских корней, диалектных, эмоционально окрашенных вариантов. Свою народоведческую книгу-энциклопедию «Мы – украинцы» я написал на украинской мове. Потом перевел на русский. Трудная была работа, но и интересная. А главное нужная. И украинцам, и россиянам, и жителям других стран. С упоением и ностальгией я вновь и вновь повторяю мысленно заученные еще в студенчестве стихи украинского поэта Леонида Киселева на русском языке: «Я позабуду все обиды и вдруг пойму, сломясь в тоске, что все на свете – это песня на украинском языке». И книги о Запорожском казачестве («Запорозька вольниця»), кулинарное исследование о борще («Український борщ») я написал тоже на родном мне языке. Потом были предназначенные в основном для учителей, школьников, туристов книги о родном крае («Запорожский край. Популярная энциклопедия», «100 чудес Запорожского края», «Остров Хортица») – на русском языке. Мне так удобнее и привычнее было думать и писать, а читателю (в том числе и других стран) – воспринимать. О себе. О крае. Об Украине и украинском народе.

Человек хорош, когда на себя похож. Мои казацкие предки всеми силами стремились утвердить и сохранить в своей среде эту «на себя похожесть». В любых ситуациях они руководствовались, прежде всего, здравым смыслом, жизненной необходимостью. Это касалось и языка общения. Может, именно здесь собака зарыта? Может, люди – жители конкретного региона, края (особенно, если площадь его сравнима с размерами небольшой европейской страны) – должны сами определять, на каком языке им общаться и обучать своих детей?

Мундир это – этикет, мода, чин, циркуляр. Суть жизни все-таки в другом. Если человеку холодно, он (поверх мундира!) надевает пальто, при сильном морозе даже облачается в шубу, если ему жарко, он не только пальто, но мундир снимает.

Также обстоит и с языком. Может, дело не в нем, а в свободе его выбора? В выборной свободе вообще? Почему мы у себя в стране сами не можем разобраться с языками, скажем, с «официальным» хождением языков в административных органах, стенах учебно-воспитательных учреждений? Мне кажется, дело тут в привычке слепо и безропотно повиноваться приказам столичного «дядьки», который, как когда-то дядьки и дьяки в церковноприходских школах, может за любую провинность высечь розгами. Одно на уме, другое на языке – не важно на каком.

В народе по этому и других подобных поводах говорят: «Скачи, баба, хоть задом, хоть передом, а дела идут своим чередом». Это, кстати, и радует. В моем родном крае за днепровским порогами человек когда-то, вдыхая «благорастворенный» степной воздух, был волен и всем доволен. Другое время, другой воздух вокруг, однако память о той казацкой воли в крови моих современников по обоим берегах Днепра-Славутича. Испокон веков его русло от истока до устья – между разными языковыми берегами. В этом слава великой реки и сила ее народов. Кстати, совершив неторопливое путешествие по реке времени, видишь, что языки на разных континентах не только рождались, утверждались среди народов, но и дряхлели, умирали (случалось даже вместе с народами). Однако это не стало трагедией для человечества. Жизнь продолжается. «Культура (а к ней принадлежит и язык – Ред.) – это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом», – писал Ницше, размышляя над «событийной» палитрой планеты. На этой философской (очень бы хотелось, чтобы она прозвучала оптимистично) нотке, пожалуй, и завершу…

Владимир СУПРУНЕНКО