Размытый символ

В 90-х и особенно в 2000-х многие жители бывшего СССР наверняка с удивлением узнали, что Первомай в действительности был международным. И люди под красными флагами наполняли улицы и площади городов мира не по привычке и не по разнарядке, а реально из чувства солидарности с трудящимися мира. Другие наши нынешние и бывшие сограждане с не меньшим удивлением открыли для себя – глядя на те же зарубежные кадры – что Первомай далеко не всегда и не для всех означает большую организованную демонстрацию, митинг с первыми лицами региона и последующий пикник. Во многих странах 1 мая – вызов власти, смотр радикальных профсоюзов и других группировок, политический и социальный протест.

 

2017-й не стал исключением: в Париже протестующие профсоюзы схлестнулись с полицией (по меньшей мере один жандарм тяжело ранен), в Турции «трудящихся всех стран» полиция жестко отсекала и теснила с главных улиц и площадей (СМИ говорят о 200 задержанных)... На этом фоне не нашлось места на передовицах даже для немцев с их традиционными беспорядками леворадикалов.

 

Если мы внимательно изучим современный Первомай, то обнаружим, что он – очень разный. В смысле слишком разный. У азиатских коммунистических государств – парады и концерты. На улицах азиатских «капстран» (как их назвали бы лет 30 назад) – митинги и протесты. Хотя поводов для бунта у южнокорейцев, пожалуй, меньше, чем у их северных братьев. Не во всей Азии «красные» политические идеи популярны, но Днем труда воспользовались почти везде. В Европе 1 мая – день не только левых политиков с более-менее привычными взглядами и профсоюзов, но и многочисленных леваков, весьма далеких от труда как в прямом смысле, так и в идеологическом. Более того, несколько лет назад Первомай в Европе начали активно себе «присваивать» и ультраправые: мол, мы тоже за трудящихся, но с конкретной национальностью. Каков этот день на постсоветском пространстве, объяснять не нужно.

 

В общем и целом по миру – лоскутное одеяло из идей, лозунгов и персоналий. Нечеткий, размытый символ рабочего движения. Последствия понятны: такой вот неопределенностью хорошо пользоваться в политических целях, использовать для провокаций или манипуляций общественным мнением... Разрозненной толпе легко противостоять. Единых требований нет, лозунги противоречат друг другу. Из-под одних и тех же красных (с примесями цветов и символов) флагов требуют то отменить границы и паспорта, то остановить глобализацию. Рабочий вроде бы должен быть волен выбирать себе не только завод, но и город, и страну. Но тут говорят «стоп»: дескать, глобализация на руку капиталистам... Это только один из примеров.

 

Возможно, разгадка противоречий очень проста. Размытый символ рабочего движения всего лишь олицетворяет... размывание рабочего класса?

 

День твой последний приходит?

Неподалеку от 1 мая – другая примечательная дата: 5 мая исполняется 199 лет Карлу Марксу, человеку, без которого Первомай был бы совсем другим. Среди прочих идей этого немецкого философа – теория о классовой борьбе, которая происходит между разными классами в течение человеческой истории и которая сама и движет человечество вперед и вверх. На момент жизни и работы Маркса самым передовым и при этом угнетаемым классом были рабочие, пролетариат. Это был сравнительно молодой класс, имевший по всему миру примерно одинаковые условия труда и жизни: многочасовая изнуряющая и опасная работа, отсутствие влияния на управление предприятием, а также возможности накапливать средства и обеспечивать хотя бы достойный быт для себя и семьи – не говоря уже о своем и их культурном развитии.

 

Сегодняшние активисты «первомаев» так или иначе повторяют тезисы Маркса. За ними вольно или невольно повторяют СМИ, эксперты, политики. Но можно ли шаблоны полуторавековой давности применять сейчас, в XXI веке, в 2017 году? Очевидно, что нет.

 

Каков сегодня рабочий человек или в целом рабочий класс? Мы не сможем ответить. В странах третьего мира условия его жизни и работы мало чем отличаются от условий полувековой давности. Но в развитых и даже развивающихся странах пролетарий уже не очень-то отличается от буржуа вне работы. Более того, зачастую на одном и том же предприятии заработок квалифицированного рабочего превышает заработок инженера или менеджера среднего звена. Степень «угнетенности» пролетариата на сегодня обратно пропорциональна доле зарплаты в себестоимости продукции, например. Соответственно тоже отличается даже от предприятия к предприятию.

 

Маркс и его последователи акцентировали внимание на важности классовой сознательности, осознания своей принадлежности к классу. О реальной такой сознательности также говорить не приходится. Само словосочетание «рабочий класс» используют что в наших краях, что на Западе преимущественно популисты и радикальные юноши.

 

Взрослые и зрелые люди в развитых странах объединяются в профсоюзы. Профсоюзы собирают многотысячные акции, сами себя содержат, способны на недели остановить целые отрасли. Причастность рабочих к ним – очевидна. Но профсоюзное движение – это не совсем рабочее движение. Профсоюз Lufthansa, периодически из-за забастовок срывающий десятки авиарейсов – это сила, это объединение и это выразитель интересов наемных сотрудников авиакомпании. Но рабочий ли они класс? Вопрос риторический. А лозунг «Пролетарии всех стран, объединяетесь!» обращен в никуда.

 

Класс по-новому

В отличие от «марксовских» времен, сегодня рабочий класс не набирает количественные показатели, а теряет. Давят современные технологии, грозящие уволить едва ли не каждого второго. В спину по рабочему классу бьют и закостенелые, устаревшие взгляды из того же XIX века. Следуя тем идеям, от рабочих попросту нужно вскоре избавиться – «все заменят роботы и компьютеры». Но что если переосмыслить определение этого класса, осознать, что он меняется вместе с окружающим миром, с условиями его работы и жизни?

 

Сотрудник, нажимающий 10 кнопок на мониторе сверхсовременного станка – рабочий ли он? «Техническая интеллигенция»? Или, скажете, менеджер? Для такой вроде бы простой функции этот специалист должен нести ответственность и знать в разы больше любого рабочего. И поэтому делать непосредственно своими руками может меньше (а зарабатывать, как ни парадоксально, все равно больше).

 

Новые профессии вряд ли укладываются под лекала позапрошлого столетия. Но если описать эту часть новой реальности подходящими, современными формулировками – не рабочий, а технический класс, индустриальный класс – все начнет становиться на свои места.

 

Самое главное, что этот класс, в отличие от рабочего, действительно сегодня является передовым, диктующим будущее. Ну а массовые протесты пару дней назад демонстрируют, что и его «угнетение», и его борьба разворачиваются все шире.

 

Наверное, суть теории классовой борьбы и не заключается в избранности какого-то конкретного класса, пусть даже речь идет о рабочих. Скорее, ее суть в том, что есть классы передовые и деградирующие, уходящие; есть классы угнетаемые и угнетающие. С самой этой классификацией бессмысленно спорить. А значит, простите за банальность, борьба продолжается.

 

Игорь ОВДИЕНКО

 

 

Источник Позиция