Реєстрація    Увійти
Авторизація
» » » » Заметки на полях. Ничего личного

Заметки на полях. Ничего личного

Категорія: Суспільство, Культура
Заметки на полях. Ничего личного …Моего отца исключили из Союза писателей Украины. И хоть это произошло сорок лет назад, но жив отец, здравствует Украина и никуда не делся Союз писателей. Все на своих местах. Осталась и память.
 

Он не был ни диссидентом, ни героем-революционером, ни борцом с режимом, ни правдоискателем. Однако слушал «Свободу», интересовался самиздатовской (понятно запрещенной) литературой, общался с книжниками, которые эту литературу добывали, в беседах с друзьями за чаркой и без нее любил затрагивать запрещенные темы, написал несколько писем Солженицыну и тот даже ему ответил. И нередко, не ведая о последствиях (а может и ведая и от этого испытывая некий драйв) делал это активно, открыто, иногда даже эпатажно, упрямо противопоставляя себя молчаливому большинству.

 

Мне трудно сейчас выделить и четко обозначить истинные мотивы такого его поведения. В одном уверен: сказался характер, страстное (не фанатичное, конечно) желание утверждения своей воли. Но, увы, сила силу ломит. Режим до поры до времени сквозь пальцы смотрел на это своеволие, а потом решил его укоротить и даже совсем прервать. Отца исключили из партии (чему, кстати, он был даже рад, не надо уже притворяться, лукавить), а потом и из писательской Спилки. Понятно, сделано это было по указке всемогущих органов. За исключение, быстро и довольно топорно состряпав какой-то повод, единогласно проголосовала писательская братия. Отец помыкался-потыкался в поисках заработка и своего места под родным днепровским солнцем и подался в стольный град. В то время он был один на всех – «дорогая моя столица, дорогая моя Москва».

 

«Пошел на Вкраину, на степи, на вольные земли», –говорили о тех, кто в поисках лучшей доли осваивал полуденные степные просторы славянской Ойкумены. А запорожские казаки прямо заявляли: «Пойду на Низ, чтоб никто голову не грыз». Недаром степную казацкую страну называли «землями казацких вольностей». Ирония судьбы. Личной и исторической. Отец увлекался историей запорожского казачества, издал несколько книг о нем, а вот свою волю пришлось утверждать в других краях.

 

Вначале было слово. Судя по тому, что и как происходит вокруг, словеса часто как бы выступают именно как жизненная основа. Ложь в устах властей, политиков иной раз так ловко прикидывается истиной, что не поддаться обману значило бы вроде бы изменить здравому смыслу. Обман в советскую эпоху был неким правилом повседневной жизни. Он был четко регламентирован, ему было определено свое место в газетах, даже на кухнях. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу. А если и скажу, то шепотом. Если и вижу, то в голову не беру, если и слышу, то в одно ухо впускаю, а в другое выпускаю. И однажды подумалось, может быть, обман –суть нашей жизни, как сон или еда? Может, он вообще –суть нашей природы? Не будь лжи, не стало б и правды. С государевыми советскими партийными и кэгебистскими людьми все понятно. С теми, кто подымал руку, единодушно «одобрямс», вроде, тоже. Страх во все времена, хоть в Украине, хоть в Африке верховодит многими нашими поступками. Партия сказала «Надо!» – народ ответил «Есть!» (втихомолку, правда, добавил «...хотим!»). Так было.

 

Время шагнуло вперед, но нравы остались прежними. Государственные объятия, правда, заметно ослабли. Однако никто из запорожской писательской братии не решился восстановить отца в своих рядах. Отца уже это, правда, мало волновало. Он обрел себя в иных краях. Там даже издал книгу мемуаров «Жизнь под вопросами» (Москва, Тровант, 2008), где подробно описал, как воевал, как жил, как мыкался, как и с кем был счастливым или… Там есть строки и о предательстве литературных сотоварищей. Кстати, недавно отец рассказал мне, что ему приснился страшненький сон, где его опять принимают в Союз писателей.

 

Историческая память в больших цифрах, в деяниях героев, событиях планетарного масштаба. Но в то же время, я уверен, существует (должна существовать!) память в малых цифрах, будничных событиях. И вот эту память, часто горькую и неприятную, ой, как не хочется ворошить многим моим землякам. Хотя бы просто ради факта справедливости. Путь факта вообще тернист, а часто и неисповедим. Наша судьба зависит от дорог, которые мы выбираем. В том числе и для фактов. Что же движет теми, кто сегодня к очевидным фактам недавнего своего прошлого относится, как преданьям старины глубокой, которые можно трактовать и так, и эдак?

 

Антуан де Сент-Экзюпери когда-то сотворил такую молитву: «Гоcподи, я прошу нe о чудecaх и нe о мирaжaх, a о cилe кaждого дня. Нaучи мeня иcкуccтву мaлeньких шaгов…». Так вот, что стоит вполне достойным (без иронии) представителям запорожского литературного клана сделать этот маленький шаг и признать факт не своей воли под советской крышей. Признать, чтоб эту волю обрести. Уже под крышей украинской государственности.

 

Как-то задался я этими вопросами. И вот среди ответов неожиданно предстала передо мной вся Украина. Ее прошлое (не только советское), ее настоящее и, может быть, даже будущее. После поэта-юмориста Петра Ребра, который гордо долгие советские годы нес знамя запорожского «письменництва», Спилку возглавил другой поэт – уже на перестроечной волне глашатай махновской вольницы Григорий Лютый. Когда я его спросил о реабилитации отца, он пожал плечами: «Та я не знаю…То ще до меня было… Говорят, что он там шось у Яворницкого списал. За это его и исключили», – отмежевался от моего опроса поэт.

 

Какой он наш национальный характер? Что его определило, сформировало и как он проявляется сегодня? И на чужбине, и дома украинец «желает жить сам по себе, как ему хочется, желательно подальше от соседей». Народ выразил эту черту краткой, емкой и точной фразой «Моя хата с краю». Сегодня, правда, простой хаты мало, подавай апартаменты попрестижнее, и желательно не с краю, а поближе к столичному пупку. Каждые грабли к себе гребут. Пока есть люди, до тех пор это и будет. Грабли, правда, бывают разные. «В Украйне начальные и подначальные, духовные и мирские, как разные колеса, не в единомышленном находятся согласии», – эти слова Мазепы весьма точно определяют состояние Украины, как триста лет назад, так и сегодня. Своя хата – это основа, это сокровенное, личное, однако к ней еще неплохо бы хоть маленький глоток власти. Ох как сладок он! «До головы треба булавы», –говорят сами про себя украинцы. Булава давалась кошевому, она держалась им в правой руке во время войсковых рад, отсюда сложилась эта пословица. Стремление к самостийности одновременно сочетается к стремлению к власти, которую и олицетворяет булава. И так не хочется выпускать ее из рук ни президенту, ни депутату, ни олигарху, ни герою революции, ни даже... кухарке (тем более той, которой доверили управлять государством). В головах у многих украинцев именно этот мотив часто и руководит поступками. В том числе и помыслами, и душевными порывами, и деяниями (или наоборот «недеяниями»!) больших и малых литературных начальников, глав творческих Спилок.

 

После Григория Лютого писательскую организацию казацкого Запорожья возглавил поэт-философ Александр Медко. Я поздравил его с должностью и напомнил про отца. «Да, конечно», –сказал новоиспеченный глава писательской организации. Как бы не стал спорить, как бы согласился, уважил меня, но тему не стал развивать, тут же поставил точку.

 

Творческие союзы когда-то были созданы властью, чтоб вольных творческих лошадок разбить по стадам, каждому определить свое стойло. Лошадки поначалу брыкались, все-таки жива была в них память о диких тарпанах, степной казацкой вольнице, Диком Поле (так назывались степи за днепровскими порогами). Однако постепенно попривыкли к государевой опеке. Властный пряник и властный кнут стали нормой не только материального бытия, но и морали. Многие даже посчитали себя опорой государственного строя, возгордились благородной миссией защитника государственных институтов. Таковым, конечно, пряники доставались чаще.

 

Воля тоже осталась по нраву поэтам. Правда, в меру, обозначенной властью. Своя воля хороша лишь в своем огороде. На время не накинешь узду, его не заарканишь и не стреножишь, оно не стоит наместе, меняется и часто весьма стремительно. Чего не скажешь о нравах. Большинству из нас, выросших под опекой и недремным оком стражей советского строя, представляется, что государство это и крыша, и стены нашего дома. И даже его интерьер. И мы под этой крышей, конечно, не совсем государевы людишки, но все-таки не совсем человеки, не личности, а граждане, зависимые от власти. Так ли на самом деле? Так ли должно быть?

 

Совсем не случайно из уст Николая Бердяева –всемирно признанного славянского философа, родившегося, кстати, в Украине –прозвучало: «Священно не общество, не государство, не нация, а человек».

 

Знаете, что меня в этой ситуации не только утешает, а даже, пожалуй, радует, больше –воодушевляет? Жизнь на планете творится в самых различных условиях. Деревья на «севере диком», на голых скалах и в жаркой пустыне тоже пускают корни. Вопреки власти. Власти стужи, зноя, ливней, ураганов. Так в природе, так и в социуме. В том числе и литературном. Есть немало способов утвердить себя и свое право на собственную волю, собственное видение сути. Решает страна? Решают люди? Решаем мы? Решает человек! Решаю – я!

 

Владимир СУПРУНЕНКО

 

Источник Позиция