«ЦАРСТВУЙ, ДЕРЖАВНЫЙ, НА СЛАВУ НАМ!..» (Дому Романовых - 400)

6 марта (21 февраля по ст.ст.) 1613 года «изо всехъ городовъ Российскаго Царства власти» единодушно приняли «Утвержденную Грамоту Великаго Московскаго Собора» об избрании 16-летнего боярского сына Михаила Феодоровича Романова «Государемъ, Царемъ и Великимъ княземъ всеа Руси Самодержцемъ». Именно этот день считается началом династии Романовых, правившей на Руси 304 года – до 15 (2 по ст.ст.) марта 1917 года. Избрание кроткого отрока Михаила положило конец 15-летней Смуте (гражданской войне, осложнённой иностранной интервенцией), терзавшей Московское государство после смерти в 1598 году бездетного царя Феодора Иоанновича, сына Иоанна Васильевича Грозного (Ивана IV). 

Обстоятельства рождения новой династии русских монархов поистине невероятны, почти фантастичны. В них явно просвечивает то, что на церковном языке именуется Промыслом Божиим. Начать с того, что ни сам Миша Романов, ни его мать великая инокиня Марфа, ни, тем более, отец – пленённый поляками митрополит Ростовский и Ярославский Филарет (в миру боярин Феодор Никитич Романов) целую неделю – вплоть до 13 марта (28 февраля по ст.ст.) – скорей всего ничего толком не знали о судьбоносном решении всесословного Земского Державного Собора. Разве что догадывались о нём.

     В Первопрестольной тоже никто не ведал, где, собственно, искать только что избранного Государя. Поэтому Великое Посольство во главе с Феодоритом, архиепископом Рязанским, отправленное из Москвы на поиски(!) царственного отрока, поначалу прибыло в Ярославль, где посланцам объяснили, что Михаил Романов вместе с матерью укрылся за стенами Свято-Троицкого Ипатьевского монастыря в Костроме.

     Куда расторопней и смышлёней оказались ляхи, чьи разрозненные шайки продолжали шастать по Руси Великой даже после 4 ноября (22 октября по ст.ст.) 1612 года – т.е. после изгнания интервентов из Кремля вторым ополчением князя Димитрия Пожарского и нижегородского старосты Косьмы Минина. Каким-то образом прознав о великом предназначении юного Михаила (то ли перехватив одну из копий Утвержденной Грамоты, то ли через свою агентуру в Москве), некий польский отряд тут же примчался в село Домнино – родовое имение Романовых под Костромой, чтобы, как полагают, пленить либо даже умертвить нового русского царя. Точная дата этого события неизвестна. Можем лишь утверждать, что оно имело место между 20 (7 по ст.ст.) февраля и примерно 22-23(9-10 по ст.ст.) марта. Ибо 20(7).02.1613 имя Михаила Романова впервые прозвучало на Земском Державном Соборе как имя прирождённого царя, который единственный имеет право на опустевший Русский Престол. Изо всех знатных людей того времени он был ближе всех по родству к последнему Рюриковичу из династии Великого князя Иоанна Калиты – покойному царю Феодору Иоанновичу.  Последнему Миша Романов приходился родным племянником. Кроме того, он был внучатым племянником царицы Анастасии Романовны – первой супруги первого русского царя Иоанна Грозного. Никто другой (ни выдающийся военачальник Смутного времени князь Димитрий Михайлович Пожарский, и даже родовитый князь воевода Димитрий Тимофеевич Трубецкой) не имел такой подходящей генеалогии.

     Итак, где-то на стыке зимы и весны 1613 года польские паны нагрянули в Домнино. Видимо, откуда-то они разнюхали, что дядькой (т.е. воспитателем) богоизбранного отрока был тамошний крестьянин Иван Сусанин. Подъехав к его избе на конях и даже не спешившись, высокомерные шляхтичи потребовали, чтобы Иван Осипович показал им, где укрывается будущий царь. Судя по всему, Сусанин либо догадался, либо точно знал, что визита этих незваных гостей не избежать. И загодя подготовился к нему.

     Существуют две версии Сусанинского подвига. Согласно первой, Иван Осипович успел тайно отвезти своего воспитанника (и его мать?) в Ипатьевский монастырь – незадолго до того, как в Домнино пожаловали ляхи. Прекрасно понимая, что, ответь он супостатам отказом, те не только убьют его самого, но и начнут мучить его семью и односельчан, Сусанин для отвода глаз поартачился да и «согласился» показать, куда отправился на охоту его хозяин. Поводив врагов до самой ночи по глухим чащобам и топям, русский герой признался им, что обманул. За это его сперва посадили на кол, затем изрубили саблями и топорами. Но и сами они (кроме одного, сумевшего спастись) умерли лютой смертью от голода и стужи, не найдя обратного пути из леса.

     По другой версии, не успев отвезти Мишу в Кострому, Сусанин спрятал его в погребе сгоревшего овина, засыпал крышку погреба тлеющей золой, чтобы собаки преследователей не учуяли человечьего запаха. Сам же разрезал боярские сапожки, прикрепил их к своим ногам и тотчас побежал в лес. Забравшись подальше в глушь, Иван Осипович выбросил хозяйские сапожки и окольными тропами вернулся в Домнино. Там его уже ждали. И пока боярский дядька водил непрошенных гостей по сугробам и топям, Михаил Романов успел добраться до спасительных стен Ипатьевской обители.

     Как известно, потрясённый подвигом простого русского мужика, гениальный композитор Михаил Иванович Глинка в 1836 году написал и поставил  оперу-былину «Жизнь за Царя», которая буквально потрясла и заставила плакать чопорный аристократический Петербург. Во время исполнения этой оперы в сентябре 1911 года в Киеве в присутствии  императора Николая II был смертельно ранен великий государственный деятель, премьер-министр России П.А.Столыпин. Подобно Сусанину, Пётр Аркадьевич тоже был ангелом-хранителем при последнем царе из династии Романовых. Да и пресеклась она в ночь с 16 на 17 (с 3 на 4 по ст.ст.) июля 1918 года в доме екатеринбургского инженера с говорящей фамилией Ипатьев. Характерно и то, что ни Сусанин, ни Столыпин до сих пор не канонизированы. Неужто не заслужили?..

     Но вернёмся в предместья Костромы. Великое Посольство из Москвы прибыло сюда 26(13 по ст.ст.) марта. Вот как повествует об этом поэт Михаил Лаврентьев (стихотворение «Ипатьевский монастырь». Журнал «Держава», №2, 1996, с.47):

«К вечерне звонят. А окрест – ни души.

Но вот из столицы посольство спешит.

К ипатьевской старице, к сыну её

Само Провиденье посольство ведёт.

Вдали показалось окно из тумана:

Посланцы казачии – три атамана.

За ними четыре идут есаула…

С тех пор не едино столетье минуло,

Но летопись через забвенье веков

Опишет нам двадцать лихих казаков,

Хранивших посольство, как видно, не зря –

Посольство доходит до монастыря!»

      Михаил же Романов и его мать приняли «челобитчиков» лишь на другой день. Поначалу и Миша, и его родительница наотрез отказывались признать решение Собора и принять на себя Русское Царство, почти разрушенное Смутой и вторжением иноземцев (поляков, литовцев и шведов). Надо сказать, эти их страхи были небеспочвенны. Вот как (буквально по горячим следам) описывает нравственную деградацию той поры автор изданного в 1617 году «Хронографа Русского»: в Смуту «возбесились многие церковники – не только мирские люди чтецы и певцы, но и священники, и диаконы, и иноки многие. Кровь христианскую проливая и чин священства с себя свергнув, радовались всякому злодейству» (цит. по: Андрей Богданов. «Тайны Московской Патриархии». М., «Армада», 1998, с.222). Что уж тут говорить обо всех прочих сугубо мирских людях?..

     Увещевали маму и сына шесть часов кряду – всё без толку! Тогда глава Посольства архиепископ Феодорит прямо пригрозил юному Михаилу Феодоровичу карой небесной, буде тот не подчинится воле Самого Христа, явленной через решение Земского Державного Собора. Ибо в Уложенной Грамоте есть и такие слова: «И кто же поидетъ  супротив сего Соборного постановления – Царь ли, Патриархъ ли, и всякъ человекъ, да проклянется таковой въ семъ веке и въ будущемъ, отлученъ бо будетъ онъ отъ Святыя Троицы» (цит.по: газета «Русский вестник», №5, 1993, с.1). Такое вразумление возымело действие, и Михаил дал, наконец, своё согласие.  Именно  поэтому 27(14 по ст.ст.) марта – это de facto  день вступления на Державный Престол Великой России царя Михаила Феодоровича – родоначальника новой венценосной семьи.  

     Уже 1 апреля (19 марта по ст.ст.) царский поезд торжественно выехал из Костромы в Ярославль, куда он прибыл через двое суток. Именно из Ярославля 5 апреля (23 марта по ст.ст.) последовал первый царский Указ Державному Собору, где новоизбранный Государь вновь повторил, что его «произволения и хотения на Престол не было», но теперь он требует, чтобы его волю соблюдали неукоснительно.

     Обращает на себя внимание и вот какое обстоятельство. Впервые имя Михаила Романова как реального кандидата на Русский Престол, осиротевший после насильственного пострижения в монахи царя Василия Шуйского, во второй половине июля 1610 года произнёс патриарх Гермоген, впоследствии злодейски умерщвлённый поляками и их русскими подручными в подвалах Чудова монастыря в Кремле. «Кроме того, в то время по Москве ходили чьи-то пророчества, что умиротворение наступит, когда царём будет некий Михаил, имя которого связывалось с ветхозаветным пророчеством Даниила (Дан.12,1)»,- сообщает историк Л.Е.Болотин («Венчание с Россией». Журнал «Россия Православная», №1, 2003, с.88). Зная мистический настрой тогдашнего великорусского общества, можно смело утверждать, что эти ожидания тоже сыграли свою роль. Не странно ли, кстати, что родного брата императора Николая II, который 16(3 по ст.ст.) марта 1917 года отказался от царской власти в пользу Учредительного Собрания, тоже звали Михаилом?..

     Между тем – о дивный парадокс! - Михаил Романов был последним, чью кандидатуру внесли на рассмотрение Великого Земского Собора. Произошло это 20(7 по ст.ст.) февраля 1613 года при опять же промыслительных обстоятельствах. После воскресной Литургии в Успенском соборе Кремля (главном храме тогдашней России), посвящённой предвеликопостной Неделе о Страшном суде, открылось очередное заседание Собора. «Какой-то дворянин из Галича, имя которого летописи не сохранили, а историки только строят догадки о том, кто это был персонально, выступил вперёд и предоставил письменное суждение о том, что Государю из племени Великого князя Иоанна Калиты – царю Феодору Иоанновичу – ближе всех по родству приходится его племянник Михаил Феодорович Романов.., - пишет Л.Е.Болотин. – Безусловно, соборяне знали об этих двух пророчествах – древнем и недавнем, однако из их рядов послышались голоса сомнения: «кто прислал такую грамоту, откуда?». Но в это время пред лице Собора вышел на середину Успенского храма Донской атаман и также подал грамоту от казачества. «Что же ты подаёшь, атаман?»- спросил его князь Пожарский. И услышал в ответ: «О прирождённом Царе Михаиле Феодоровиче». С той поры Собором иные кандидатуры не предлагались и не обсуждались. Как справедливо свидетельствует генерал А.Д.Нечволодов в своем «Сказании о Русской Земле», написанном специально для святого Цесаревича-мученика Алексия Николаевича к 300-летию Царственного Дома Романовых: «Таким образом, и земщина, и казачество, всегда между собою враждовавшие, произнесли одно имя, на котором сошлись лучшие чувства русских людей и которое должно было их всех примирить» (там же, сс.87-89). От себя добавлю лишь одно: тем Донским атаманом был небезызвестный Филат Межаков, активный участник событий Смутного времени (см.: Евграф Савельев. «Древняя история казачества». М., «Вече», 2008, с.262).

     Для нас, сегодняшних, очень важно понимать и то, почему все сословия тогдашней Великой Руси (официально состоявшей из нескольких государств, а не только первенствующего среди них Московского, что находит своё наглядное отражение в полном титуле Российских Самодержцев) так жаждали видеть на престоле законного царя. Им, к слову, вполне мог быть даже иноязычный инородец. Например, польский королевич Владислав, если бы тот на самом деле принял Православие, а не пытался играть в двойную иезуитскую игру по совращению уже тогда ненавистных ляхам «москалей» в «латинское зловерие» (в скобках отметим: за проектом  католизации Руси маячил куда более чудовищный апостасийный проект. «В столице Польше Варшаве – этом новом жидовском Иерусалиме, по выражению современников, второй родине жидов, принявшей их со всей Европы.., вырабатывался план воцарения Лжедмитрия I, совращения России в католичество, а потом в жидовство, - утверждают авторы самиздатской книги «Последняя битва». – Второй Лжедмитрий, прозванный тушинским вором, был уже самым откровенным жидом, наученным всяким колдовским хитростям. Царь Михаил Феодорович Романов в письме своём к принцу Оранскому говорил, что «Сигизмунд послал жида, который назвался Димитрием царевичем» (А.Нечволодов. «Сказание о Русской Земле». СПб, 1913, т.4, с.450)).

     Всё дело в том, что к тому времени стержнем национального самосознания великорусов стала имперско-мессианская идеологема Москвы как Третьего Рима («два прежних падоша, а четвертому не бывати»), сформулированная старцем Филофеем в славную эпоху Великого князя Иоанна III. Согласно этой концепции, после падения в 1564 году Ромейской империи (православной Византии) Русское государство с его аппаратом насилия стало единственной внешней оградой вокруг Святой Соборной Апостольской Церкви, в лоне которой христиане обретают возможность личного и коллективного (семейно-родового) спасения в потусторонней вечности. При этом между властью державной и властью церковной всегда и во всём должны царить согласие, гармония и лад (т.н. «симфония»). Увы, такого лада на Руси ни при Иване Грозном, ни при Борисе Годунове, ни при Василии Шуйском (не говоря уже об обоих Лжедимитриях и Семибоярщине) не было. Отсюда и страшный разлад в самом тогдашнем русском обществе.

     И наоборот, ярчайшим примером такой задушевной симфонии стало плодотворное соработничество правительства юного царя Михаила с Московской патриархией, которую с 1619 года возглавил (теперь уже в сане патриарха) его родной отец. «Михаил был «тих, кроток, смирен и благоуветлив, всех миловал и щедрил, во всем был подобен прежнему благоверному Царю и дяде своему Феодору Иоанновичу». Он успокоил Государство, очистив прежде всего Россию от врагов внутренних – от бродивших по ней польских шаек и разбойников – и разогнав тех казаков, которые, во главе с атаманом Заруцким, мечтали еще возвести на русский Престол сына Марины Мнишек, вдовы Лжедимитрия.  Постепенно справился Михаил и с врагами внешними: большая часть русских городов, занятых шведами во время междуцарствия, была возвращена России; с Польшей был заключен мир, по которому польский король должен был отказаться от притязаний на Московский Престол; сохранен был мир с султаном турецким, тогда тоже опасным врагом России. Был установлен в стране более правильный сбор податей. Жители были избавлены от притеснений воевод и приказных людей. Были усилены сношения с Европейскими государствами, откуда приезжали к нам иностранные мастера и заводчики, и поддерживалась дружба с иностранными государями, - констатирует П.Борзаковский, составитель брошюры «300-летие Царствующего Дома Романовых» (Одесса, 1913, с.6). И далее: В делах правления помогал Царю Михаилу отец его Патриарх Филарет..; помогали также и часто созывавшиеся Царем земские соборы».

     И ещё один момент, ясно говорящий о Промысле Божием в судьбах династии Романовых. Венчание Михаила Феодоровича на царство (т.е. его официальная интронизация) состоялось лишь 24(11 по ст.ст.) июля 1613 года – аккурат в канун царёвых именин (25/12 июля – память преподобного Михаила Малеина (+962), игумена Кименской обители на Афоне). 24/11 июля тоже день весьма символичный: отмечается память св.равноапостольной Великой княгини Ольги, во св. крещении Елены. Что касается 25/12 июля, то это день рождения (1596) и день смерти (1645) самого Михаила Феодоровича, возглавлявшего Русскую Державу 32 года подряд (отошёл ко Господу 49-летним).

     Как справедливо отмечают мыслители и политологи из русского патриотического лагеря, удивительные события 400-летней давности «на Москве» служат нам высоким и достойным образцом, вдохновляющим примером того, как одолеть затянувшуюся нынешнюю Смуту. Сумеем ли  воспользоваться им – вот в чём вопрос.

(Из письма Н.В.Гоголя к поэту В.А.Жуковскому):

     - Ни один Царствующий Дом не начинался так необыкновенно, как начался Дом Романовых. Его начало уже было подвиг любви. Последний и низший подданный в Государстве принёс и положил свою жизнь для того, чтобы дать нам Царя, и сею чистою жертвою связал уж неразрывно государя с подданными. Любовь вошла в нашу кровь, и завязалось у нас всех кровное родство с Царём. И так слился и стал одноедино с подвластным повелитель, что нам всем теперь видится всеобщая беда – Государь ли позабудет своего подданного и отрешится от него, или подданный позабудет своего Государя и от него отрешится. Как явно тоже сказывается воля Бога – избрали фамилию Романовых, а не другую! Как непостижимо это возведение на Престол никому неизвестного отрока! Тут же рядом стояли древнейшие роды, и при том – мужи доблести, которые только что спасли своё Отечество: Пожарский, Трубецкой, наконец, князья, по прямой линии происходившие от Рюрика. Всех их мимо прошло избрание, и ни одного голоса не было против: никто не посмел предъявить прав своих. И случилось это в Смутное время, когда всякий мог вздорить, оспаривать и набирать шайки приверженцев…».

Подъесаул Сергей ГРИГОРЬЕВ, начальник пресс-службы Союза казаков Украины «Войско Запорожское», член Союза русских литераторов и журналистов.