Вокруг света: наша вечная украинская широта

 Я возвращался после сплава по Енисею. Кораблик медленно плыл по реке. Было время и разглядеть берега, и пообщаться с пассажирами, и разобраться со своими мыслями. Узнав, откуда я, бородатый продавец, с которым я познакомился на базарчике в Ворогово, с демонстративной гордостью оглаживая свою густую растительность, которая со щек и подбородка стекала по груди к самому животу, сказал: «Украина для нас люба. Там наша вера зачата была. И рубашки у украинцев такие же, как у нас. В общем, братья они нам ради веры христовой, ну, и просто славянские братья...»

Приятно было услышать подобное от сибирского кержака за тысячи верст от днепровских берегов. Да, Украина не стояла у меня перед глазами, и в порыве преодоления немыслимых (по меркам моих земляков) сибирских пространств не вздыхалось о ее белых хатках и вишневых садиках, однако она постоянно напоминала о себе. Наверное, ни одного дня не проходило (не считая дней, когда доводилось лицезреть лишь дикие безлюдные берега), чтобы я не встретил человека, судьба которого так или иначе не была связана со своей полуденной родиной...

Вирус заблуждений

«Если путешественник посещает лучшие страны, то он может узнать, как улучшить свою. Если же судьба заносит его в худшие страны – он может научиться любить свою», - этумысль английского критика и поэта Самюэля Джонсона, парадоксальное остроумие которого сравнивали с сократовским, полезно взять на вооружение всякому, кто пересекает границы своего государства. Хотя бы даже мысленно. Мои земляки выразили это проще и понятнее: чтобы узнать, где своя крыша течет, нужно побывать под чужой. Это еще одна цель моих странствий.

Кстати, о целях. Предание дней минувших даже без натяжки легко применимо к нашим реалиям. Магеллан, задумав совершить кругосветное плавание, обратился за помощью к испанскому королю, но тот отказал. Тогда Магеллан поехал к португальскому владыке, и тот распорядился снарядить его эскадру. Магеллан был патриотом Испании, но, обуреваемый «общечеловеческой» идеей, после долгих сомнений все-таки пошел на поклон к португальцам, с которыми враждовали испанцы. Все это в прошлом, но вражды, соперничества и конкуренции в мире не убавилось.

Постранствовав по белу свету и навидавшись всякого на разных широтах, давно решил, что государство с его границами, политическим устройством, законами и страна с природой, людьми и их культурными традициями – это все-таки разные вещи. Я странствую по параллелям и меридианам России, изучаю ее природу, познаю культурные переживания народов, населяющих местные пространства, знакомлюсь с психологическими типами людей. И рассказываю об этом – и россиянам, и украинцам. Кстати, то же самое относится и к Украине. «Путешествовать - значит развенчивать чужие заблуждения о других странах», - утверждал писатель Олдос Хаксли. Вирус заблуждений не знает границ. От него одно противоядие – своя воля и своя дорога.

Сибирь украинская

Готовясь к сплаву по Енисею, я привязал к мачтовым тягам флажок с изображением казака с мушкетом через плечо. Это герб моего родного Запорожья. «Пойду на Низ, чтоб никто голову не грыз», - говорили мои казацкие предки. И на низ – в южные земли, и вверх – на север, и по широте – на запад и восток - каждый год отправляюсь, чтобы в разных частях планеты найти и пощупать украинский «корешок». Пусть хотя бы его самый малый отросток Мне это очень нужно – чтобы увидеть, сравнить, осмыслить и понять.

Удивительно, но украинский (в том числе и запорожский, казацкий!) след обнаруживался на обочинах разных дорог. Преодолевая на велосипеде евразийские пространства, я все больше мыслил географическими категориями, однако память меня постоянно «поправляла», возвращая мысль в «украинское» русло. Хоть и говорят в народе, что домашняя дума в дорогу не годится, именно она часто определяла направление и ход моих дорожных мыслей. Очень конкретно и зримо на Дальнем Востоке Украина предстала передо мной на дорожных указателях. Села Украинка, Хорол, Прилуки, Полтавка, Таврическое, Черниговка – наши топонимы в Хабаровском крае встречались на каждом шагу!

Дело в том, что после заключения в 1860 году Пекинского договора фактически завершилось разграничение земель Дальнего Востока между Россией и Китаем. В связи с этим у России возникла необходимость освоения новых территорий. Именно в это время и начинается украинская колонизация Южно-Уссурийского края (так тогда называлось Приморье). Тысячи безземельных украинских селян в надежде прочно «сесть» на хозяйство и в полной мере проявить «волю» (стремление к ней у казацких потомков никогда не угасало) на своем наделе потянулось на восток.

Выходцы из украинских губерний (в основном Полтавской и Черниговской) в Приморье составляли до 70% всего населения. Вот как описывает один из исследователей края город Уссурийск в 1905 году: «Это большое малорусское село. Главная и самая старая улица – Никольская. Вдоль нее, по обеим сторонам, вытянулись белые мазанки, местами и теперь еще крытые соломой... Среди полтавцев, черниговцев, киевских, волынских и других украинцев переселенцы из великорусских губерний совершенно теряются, являясь как бы вкраплением в основной элемент. Базар в торговый день, например, в Никольске-Уссурийском весьма напоминает какое-нибудь местечко в Украине; та же масса круторогих волов подле возов, наполненных мешками муки, крупы, сала, свиных туш и т.п.; та же украинская одежда на людях. Повсюду слышится веселый, бойкий, оживленный говор, и в жаркий летний день можно подумать, что находишься где-нибудь в Миргороде, Решетиловке или Сорочинцах времен Гоголя».

Казацкий «клин»

Украинский колорит дальневосточных сел настолько бросается в глаза, что этот край одно время называли и Зеленой Украиной, и Новой Украиной. В конце ХІХ – начале ХХ веков за южной частью Дальнего Востока, некоторых земель Приамурья, Забайкалья, Хабаровского края, Сахалина закрепилось историческое украинское название Зеленый Клин, которое до сих пор используется в некоторых документах местных объединений украинцев. «Клином» они издавна называли земельный надел, колонизируемые земли. Известны также Желтый Клин (среднее и нижнее Поволжье), Малиновый Клин (Кубань), Серый Клин (юг Западной Сибири и Северный Казахстан).

Славянские мегаполисы стремительно разрастаются, семимильными шагами покрывая евразийский континент. Когда же и где был сделан первый шаг? Очень многие крепко памятные, а иные даже и высокочтимые (правда, иногда по-разному трактуемые ныне историками) в славянских пределах события происходили в лесном поясе, издревле известном как Полесье.

В украинской степи не рождались цивилизации, однако ее ветры баюкали их колыбели. Запорожские казаки только в чистом поле, которое было для них символом простора и свободы, видели смысл своей жизни. Достоверно известны имена запорожских казаков, которых ссылали за Урал. Село Мироедиха, например, в прошлом называлось Донским. Кроме дончан здесь отбывали ссылку и непокорные украинцы. Например, Степан Глоба – войсковой писарь Запорожской Сечи. В 1636 году в Енисейский острог был сослан Никифор Черниговский, который несколько лет спустя был переведен в Илимск. Нередко, закрывая глаза на мятежный дух днепровских казаков, местные власти с государева изволения (а часто и без него) использовали их в военных действиях. Особенно это касалось приграничных районов.

В 1771 году на Сибирских линиях были размещены 150 ссыльных запорожцев. Многие из них наверняка впоследствии остались в Сибири, превратившись в казаков-«зимовчаков». Так за днепровскими порогами называли казаков, которые обзаводились семьями и жили не в сечевых куренях, а по хуторам в теплых зимних хатах. «Зимовьем» в Сибири издавна называли таежное жилище охотника. Запорожским воякам, думаю, вполне по душе пришлись эти спрятанные от чужих глаз крепкие бревенчатые избушки, где можно было и непогоду пересидеть, и от властей надолго скрыться.

В Тамани, на приморском бульваре, стоит памятник, на гранитном постаменте которого легко узнаваема фигура казака со знаменем. Под ним выбита надпись: «Первым запорожцам, высадившимся у Тамани 25 августа 1792 года под командой полковника Саввы Белого сооружен в 1911-м благодарными их потомками казаками Кубанского казачьего войска по мысли Таманского станичного общества в память столетия со времени высадки». Более двухсот лет назад к кубанским берегам был совершен «вояж» черноморских казаков. Была вольница днепровская, стала кубанская государева служба. Все равно своя воля, право, казачья гордость.

Последний приют атамана

«Высшая цель путешествия не в том, чтобы увидеть чужую страну, а в том, чтобы увидеть свою страну как чужую». Я долго думал над этой сентенцией английского поэта и философа Гилберта Честертона. Наконец после долгих поисков украинских следов на обочинах разных дорог пришло понимание: для беспристрастной и объективной оценки того, что происходит в твоей стране, нужно избавиться (насколько это возможно) от душевной привязанности к ней, максимально приглушить ностальгию и погасить патриотический пыл. Такое восприятие украинских реалий за рубежом часто помогало мне увязывать их с реалиями других стран, судить о них непредвзято, оценивать, оперируя общечеловеческими критериями.

А вообще, проникая в суть какого-нибудь явления, желая постичь его истинную сущность, невольно постигаешь и суть других явлений. В связи с этим вспоминается посещение Соловков, где нашел свой последний земной приют атаман Запорожской Сечи Петр Калнышевский. Он был сослан сюда по велению Екатерины ІІ, однако после освобождения (уже в столетнем возрасте!)не захотел возвращаться в родные места.

Перед отьездом на Большую землю я зашел в монастырский некрополь, чтоб попрощаться с «батьком Кальнишом». Рядом с казематом на стене - его портрет. Это далеко не тот суровый и грозный казацкий ватаг, каким знает его Украина. На нем лицо глубокого изможденного старца с седыми космами, которые спадают на плечи. Щеки ввалились, нос заострился, усы обвисли, прикрыв впалый рот. Однако из-под тяжелых век смотрят глаза человека, который вытерпел все, всех пережил и до конца прошел свой крестный путь. В усталом и слегка замутненном взгляде нет скорби и страдания, есть дума (уже не тяжкая и обреченная!) и понимание некоего высшего смысла, разгадка запредельной тайны. Не все он уже помнил из далекой казацкой жизни, однако знал, что ждет его впереди. Ждет всех нас? Может, и об этом надо помнить. Всем нам...

Владимир СУПРУНЕНКО, фото автора

Источник Позиция