«Инший» выход

 

По словам инициаторов языкового нововведения, таким образом вернулись отдельные нормы так называемого харьковского правописания от 1928 года. В те годы их ввел нарком образования Украины Николай Скрипник, но в 1930-х некоторые правописные нормы были отменены. А на прошлой неделе, спустя 91 год, вновь вступили в силу. Согласно изменениям, появились слова на букву «и». Так что теперь допустимо, например, «икати» и «ікати», заводить «индика» или «індика» и т.д. Скажем прямо, правописание получилось в некотором роде половинчатым. Наверняка профильная комиссия таким образом постаралась угодить старшему поколению, выросшему на советской орфографии, ну и школьникам добавить лингвистической мороки, примешав «скрипниківки».

Филологи действительно называют новое правописание компромиссным вариантом отмененных норм, по которым мы говорим и пишем с 1992 года. Брошюрки с «новим правописом» тогда печатались миллионными тиражами вплоть до 1994-го. Думаю, стоит вспомнить, в каких социально-политических условиях почти 30 лет назад появились языковые изменения, утратившие нынче силу.

 

Поколение среднего возраста не забыло, как в независимой Украине параллельно с решением гуманитарных вопросов стремительно пустели магазины, деньги превращались в фантики, останавливалось производство, транспорт ходил с перебоями, и на остановках скапливались огромные толпы людей. Была также разрушена советская инфраструктура украинского слова – издательства, театры, медиа. Все это происходило уже после референдума и люди не понимали, почему они оказались «на дне» и куда делось благосостояние уровня 1991 года, выросло социальное неравенство, потеряли в цене профессионализм и добросовестный труд, порядочность и честность.

 

Зато на обломках экономики вовсю расцветала украинизация. В «новий правопис» были внесены некоторые изменения, связанные, в частности, с именами собственными и словами иностранного происхождения. Школы, государственные институции со всем делопроизводством становились украиноязычными. Издательства и масс-медиа были брошены на выживание. Жесткие финансовые рамки вынуждали людей купить вначале хлеба, а зрелища оставить на потом. Памятны времена, как редколлегии сокращали корректоров, а оставшиеся вооружались негласным правилом: «как нам платят – так и вычитываем». Естественно, все лингвистические огрехи выплескивались в тираж, что отражалось на качестве выпускаемой продукции. То есть наблюдалось банальное игнорирование языковых законов и предписаний. В то же время о каком соблюдении языковых норм можно было говорить, если Украина за считанные годы лишившись унаследованной от СССР мощной индустриальной экономики со всем своим конкурентным научным потенциалом скатилась до уровня жизни стран третьего мира? Простой народ, конечно, принял как данность факт возрождения украинского языка, но в реальности получил русскоязычные цифровые коммуникации и периодику. Все мы помним «Киевские ведомости», «Бульвар», «2000», «Факты», «Сегодня». Просто издавалось то, что пользовалось спросом.

 

По иронии судьбы страна получила новое правописание в таких же сложных социально-экономических условиях, как и в 90-е. Поскольку история движется по спирали, уже можно предугадать, как печатные издания будут завоевывать рынок. Дело в том, что в новом правописании предусмотрено произношение непривычных для нашего региона слов. Например, міт, Атени, катедра тощо. Вряд ли их воспримет наш человек. С другой стороны, нам не привыкать – и к хорошому, и к плохому. Выучит одно поколение школьников не «Афіни», а «Атени», не «Епіфаній», а «Епітаній», заговорят и следующие. Проблема в другом: человеку свойственно привыкать к норме, а в новом правописании ее наличие – под большим вопросом. Именно изощренная «вариативность» сводит процесс языковой практики к банальному формализму. Нам предложено соблюсти внешнюю форму в ущерб норме. Например, отныне можно на свое усмотрение писать «аудиторія» или «авдиторія», «аудієнція» и «авдієнція», «лауреа́т» и «лавреа́т», «па́уза» и «па́вза», «фа́уна» и «фа́вна».

 

Но мы же приучены соблюдать четкие правила, поскольку вариативность не способствует стабильности языковой нормы. Правописание 1992 года вполне понятно и стабильно. А вариативным оно было в конце 20-х годов ХХ века, когда нужно было найти компромисс между восточно- и западноукраинской языковыми традициями.

 

Мы все знаем, что норм в лингвистике много – литературная, фонетическая, разговорная. Неправильно просклоняешь слово, и все – ты вне нормы, приобретаешь статус неграмотного человека. Если в правописании допускается или/или – это ненормально, как и в истории, где нет сослагательного наклонения. «Варианты» не упрощают, а наоборот, усложняют жизнь. Норма должна быть единой и стабильной. Если говорить о правописании, то можно допустить вариативность, например, одну для художественного стиля. В правописании не может быть много вариантов, они допускаются только на переходном этапе. Но он давно преодолен и несколько поколений учило стабильный, устоявшийся современный украинский литературный язык.
Безусловно, много практикующих филологов отрицали предложенные новации, но Министерство образования и науки от их мнения отмахнулось. Но если уж так кортило «декоммунизировать» украинское правописание, то почему не использовали проект 2000 года, подготовленный выдающимся ученым, заведующим отдела истории и грамматики Института украинского языка НАН Украины Василием Нимчуком? В свое время он был разослан по региональным профильным кафедрам и после тщательных дискуссий принят преподавательской средой. Специалисты говорят, что он гораздо лучше, чем утвержденный Кабмином Гройсмана. Какие политические ветры помешали внедрить Нимчуковое правописание? Его готовил опытный историк языка, который исследовал все редакции (а их около 40), начиная со средневековья, и предложил исключительно украинское литературное правописание.

 

Что ж, видимо, еще долго нам придется «послуговуватись» суржиком, который новаторы назвали вариативностью украинского языка, а грядущим абитуриентам – вызубрить новые правила… Не будем больше судить об эффективности новации, главное, чтобы в Украине не подверглось ревизии великое слово Кобзаря.